убери от меня свои слова приязни,
убери от меня понятие нашей связи,
в своих страданиях один повязни —
нет в этом мне на душу мази.

не касайся меня, я совсем не твой,
на душе у меня лишь горький вой.
купи еще немного, но ты не будешь свой,
купи меня ты много, исход будет любой.

твоя любовь убила кровь и сердце,
твоя любовь — замòк на хлипкой дверце,
ты говорил "вы только мне поверьте —
любовь вы к страху попробуйте измерьте".

зимняя холодь навеяла страхом,
ледяная ловушка напрыгнула махом
и загребла в темные лапы
где для тебя нет больше той даты,
где слова боли — словно в уши ваты,
где сама боль — темнота над крышей хаты,
где все чудится чернь твари, одетой в латы,
где чернь вся — лишь страдания твои.

ты думал, что улизнешь от нее.
не поймешь, где ее, а где все твое,
ты создал себе наказания комнату,
предашься теперь хладному шепоту,
и никогда не откроешь двери свои.

близки мне речи гласа твоего,
обогревают грубы уши,
но, унеся любима своего,
ты не сказала мне "послушай".
ты ввергла в хаос все страданье,
и забрала все — "до свиданья",
но свет твой угасает в бездне,
ведь нет от тя большущих весток.

нет, ложью было все то ране,
все сказано то в грусти мане,
в отвратном, злом тоски тумане,
что требует эмоций дани,
но нет-то их, уверьте сами —
я был и есть тем истуканом,
что от труда все чувства утерял
и постепенно увядал.

сторона нелюбви воцарила
над нами, и миру возъявила
о зыбких водах окияна,
что очи его полны обмана,
что пальцы его из титана,
что видишь ты фата-моргану.
моргана бьется-бьется —
когда-нибудь вернется,
и мир узнает беды,
и скажет вам это
созвездье андромеды,
сокрытое во тьме небес,
слова его имеют вес.

станица отчаяния, станица бесхвàления,
станица раскаяния и печàленья!
ты можешь дланью своей меня
усомнить, и я, ся укоряя и виня,
буду страдать и не жить,
будешь гнездом лапшу вить,
будешь убивать и не любить.

кладенцом своим, нежной рукою
мягко коснешься плеча вороного,
мягко изменишь и воткнешь,
мягко укажешь путь к яви —
"от моей любви не помрешь", —
скажешь в родной октаве,
и в сторону зла отойдешь.

теплая ночь, пламя — зарево,
думаешь, то все было правильно?
ты бежала по десяти кругам,
адского пламени печальным слезам.

твой смех, твое счастье и любовь —
были против меня вновь и вновь,
твоих смешков плевочки в лицо
были словно пламя — "горячо!".

ты сердце хранила мое на цепях,
ножом пепелила тонкий пульс,
была сладка, словно мед, во снах,
наяву же... связь была точно груз.

твоя любовь убивала веру и душу,
ты собирала лапшу и клала на уши,
твои чувства были лезвие словно,
подчиняться тебе — беспрекословно.

сейчас она — сакура, тонкий лёд,
глас её не твой, не приторный мёд,
твоих грешности и сладости нет,
простыл тех жутких травм след.

имя твое на губах как слюда,
зовут тебя ныне — бабочка,
её же напоминает родные поля,
не трожь — теперь это её синева.

в ночи
⠀⠀⠀⠀пишу тебе
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀письмо,
свеча горит, бокал на стол,
в нем
⠀⠀⠀⠀я скажу тебе
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀одно,
что морит меня как укол.

ты не думай,
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀что я —
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀слабак,
не вздумай считать: я — трус!
мыслей
⠀⠀⠀⠀⠀копится
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ полный бак,
и письмо читать твое мчусь...

меня
⠀⠀⠀⠀убивает
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀незначимость,
моя гордость и юность кипит,
мне
⠀⠀⠀важна —
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀моя надобность,
тянет меня ее знать, как магнит.